31 октября 2010 года. 03:15.

Большой, увитый жимолостью дом, затерявшийся среди множества похожих друг на друга маленьких узеньких улочек Сагредо погрузился в тревожную темноту, но не в сон. Уличный фонарь отбрасывал призрачные тени от двух старых пиний, которые под этим окном посадил еще дедушка Марго и Ринаты, когда их самих и в перспективе-то не было. Под легкими порывами холодного, уже почти ноябрьского ветра их ветви двигались в платиновом лунном свете, тенями прыгая по белоснежному потолку.
Сон не шел. Вместо него в душу по миллиметру заползала тревога, с которой Марго ничего не могла поделать. Ей казалось, что большей частью это гложущее чувство опустошения и страха было вызвано конечно же переживаниями минувших дней, но, – главное – вгоняющей в оцепенение, тонкой, вертикальной, непроницаемо-черной плоской, пробравшейся через приоткрытую дверцу шкафа, из которого кровожадные монстры обычно следят за детьми.
Нужно было включить ночник, задернуть шторы и прикрыть шкаф, затем спуститься на кухню и состряпать огромный питательный сандвич, который возместит потраченные за день калории вместо обеденной и вечерней трапезы, стараниями художницы размазанной па тарелке и не отправившейся дальше оной.
Мать утверждала, что Марго снятся кошмары из-за плохого питания и не исключено, что появления монстра в шкафу и под кроватью, готового вцепиться своими когтистыми лапами в босые ноги, стоит лишь спустить их на пол, было действительно как-то связанно с кашами и пареными овощами, которыми Летерия предпочитала потчевать своих девочек. А, возможно, что и нет.
Любой рационально мыслящий человек, проведший в этом доме не так много бессонных ночей, не слышавший, как зловеще скрипят в темноте под ногами половицы и не знающий, как неимоверно долго шарит рука по туалетному столику в поисках выключателя, поступил бы именно так, как было нужно. Как поступил Феликс, прокравшийся по коридору, судя по шуму, пробираясь именно на кухню. От воображения, в красках нарисовавшего его, лавирующего по заставленному мебелью дому, стараясь не разбудить племянниц сдвигаемыми предметами и чертыханьями, на сердце потеплело. Все же присутствие в доме взрослого состоявшегося мужчины не оправдало всех ее надежд, но, тем не менее, не умолило благодарности. Спустя столь короткое время, прошедшее после возвращения Марго в Сагредо, она уже не представляла себя и Ринату без Феликса. От одного лишь воспоминания, что он где-то рядом, готовый в любой момент прийти на помощь, ребячья тревога убрала острые коготки и затаилась.   
Удары стихли. Как видимо, дядя без особых потерь спустился вниз, где ориентироваться в силу меньшей захламленности пространства было значительно легче, а Вальянт, продолжая в полудреме следить за танцем теней, казавшимся теперь менее пугающим, с по-детски незлым ехидством ожидала его паломничества в обратную сторону.     
Какое-то время ничто не нарушало абсолютную тишину и она, кажется, незаметно погрузилась в крепкий утренний сон, потому что услышав приглушенный, но характерный звук бьющегося стекла где-то на пером этаже, проснулась не сразу, еще некоторое время продолжая отмахиваться от настойчиво зовущей реальности. Окончательно разбудил глухой удар падения на пол чего-то тяжелого. Сев на кровати, она прислушалась. Сна не было ни в одном глазу. Складывалось впечатление, что внизу, где-то под ее спальней, не в гостиной, не то в прихожей, очень воспитанные дети крайне осторожно играют в бешенные догонялки.
Сколько минут – две или двадцать две – прошло с той поры, как Феликс спустился на кухню, она не знала, но мысли обвинить в нарушении покоя кого-то кроме него, у Вальянт не возникло. Позабыв и о приоткрытом шкафе, и о монстрах под кроватью, она, понукаемая праведным гневом, выбралась из-под теплого одеяла, и прошлепала в коридор.
Лестничный пролет был ярко освещен лампами прихожей, и коридор утопал в зыбком полумраке. Достигнув лестницы, она, не прячась и не замедляя шаг, уже стала спускаться вниз, когда глазам открылась подозрительная картина царящего в прихожей легкого беспорядка. Посреди комнаты валялся изящный полосатый стул, отброшенный в сторону чьей-то ногой, спешащей, по-видимому, в столовую. Рядом, в осколках вазы и большого стенного зеркала лежали помятые цветы. Помедлив, она остановилась, не зная в смятении, что делать, затем попятилась назад. И вовремя, потому что внизу из-за края балюстрады вынырнула чья-то макушка не то в черной грабительской шапочке, не то обмотанная платком. Боясь вдохнуть и выдать себя, Марго наблюдала, как облаченный в темные одежды человек медленно и как кошка бесшумно, двинулся вперед. В левой руке он держал короткое мачете – так ей вначале показалось, но потом, когда угол обзора увеличился, оно поняла, что ладонь сжата в кулак, а клинок, должно быть, острее бритвы, как шестой стальной палец длиной в добрых десять дюймов вырос из спрятанного в рукаве механизма.
Утверждать, что в этот момент она почувствовала ужас было бы не вполне правильно, потому что от неожиданности увиденного разум еще не успел осмыслить полученную информацию и среагировать так, как приказывает закон выживания – бежать и прятаться при виде многократно превосходящего силой противника. 
Подчиняясь внезапному дикому порыву, Вальянт лихорадочно огляделась по сторонам, взгляд наткнулся на гнутый столик, руки сами потянулись к вазе – семьсот евро, Летерия лично привезла ее из Венеции, всю дорогу не выпуская из рук как величайшую ценность – и швырнули в незнакомца. К чести последнего, он уловил шевеление вверху, но все произошло настолько быстро, что глаза – у обоих расширенные в страхе перед тем, что сейчас произойдет – встретились лишь на секунду, и затем разящая ваза врезалась в лицо незваного гостя, которое тот даже не успел защитить.
Но ликование при виде столь удачно поверженного врага продлилась недолго. Тело незнакомца еще не успело коснуться пола, как из столовой выскочил еще один человек, точная копия первого и без лишних слов кинулся к лестнице. Взвизгнув как дикий поросенок, Марго развернулась, и бросилась очертя голову в сторону, откуда пришла, успев краем глаза заметить, как мужчина на ходу выбросил в метательном жесте руку. Через мгновение за спиной что-то просвистело и с глухим стуком застряло в стеновой панеле. Оглашая дом благим криком, Вальянт пролетела по коридору мимо своей спальни, направляясь к комнате Ринаты, в которой находилась не только беззащитная сестра, но и ближайшая дверь с замком. Но, несмотря на критичность ситуации, о черепную коробку, затмевая остальные мысли, билась святая уверенность, что Господь Бог не позволит ей умереть вот так вот нелепо, в бигуди и пижаме с Минни Маус. Уверенность эта не померкла даже когда ноги, зацепившись друг за друга, перешли в горизонтальное положение и она, стремительно замедляясь, проскользила по гладкому паркету, уже мимо ринатиной спальни.

Сначала ему почудилось будто это все тот же соседский кот, который растоптал один из кустов в цветнике, решил закончить акт вандализма и подрать когтями их дверь, настолько бесшумным показался этот человек, который мог бы сравниться с котом в его проворности и мягких лапах, неслышно ступающих по паркету. Он встретил его из-за угла поприветствовав добрым глотком молока, преподнесенном ему в стремительном броске прямо в лицо, в единственную открытую его часть – глаза. Но и тут незнакомец не издал ни звука, будто заранее был готов к любой неожиданности и намеревался закончить свое дело тихо и незаметно, не поддаваясь волнению, когда что-то выходило за рамки очерченного плана.
В приоткрытую дверь все-таки залез любопытный нос, кошачий и даже проникла одна лапа, измазанная в земле, все это вошло в дом на одну короткую секунду, после чего вслед за диким взвизгом, комок шерсти молнией вылетел за пределы их дома. Феликс, конечно, и рад был бы надеяться, что все дело в его звериной харизме и кот, почувствовав это, добровольно сдался, но все же логика брала свое и настаивала на том, что незнакомец – оборотень.
Не успев проследить за движением «черной тени», Феликс заметил лишь стальное лезвие, показавшееся из рукава и в последний момент смог избежать глубокой раны, позволив клинку лишь мазнуть себя по голому плечу, который пробудил в нем инстинкт самосохранение, приглушив ненадолго интерес ученого. Ценные минуты были потеряны и он, уже шарахнувшись в сторону, заметил еще две тени, скользящие по дому, одному в голову отправилось прицельным броском сочное яблоко, которое он проводил с легкой печалью, слишком незначительной, чтобы оставить о себе напоминание в следующее мгновение, когда он уже без всякого сожаления крушил мебель родительского дома, швыряя вазу в лицо и стулья под ноги, сам вскочил на стол, подхватив серебряный поднос и как щитом прикрывался им от летящих в него сюрикэнов. Но их было слишком много, чтобы одним подносом укрыться от всех. Спрыгнув на пол, он перевернул большой семейный стол, которым забаррикадировал выход, выигрывая не более десятка секунд, которых едва хватило, чтобы выудить из буфета пару ножей, натертых до белизны стараниями Летерии и добежать до гостиной, вставая в боевую позицию, сжимая в обеих руках по серебряному лезвию, которым лишь слегка задел одного из нападающих. Дальше послышался топот на втором этаже, девочки проснулись…
Феликс воспользовался кратким мгновением замешательства нападавших, когда треск фарфора явно свидетельствовал о временной потере одного бойца, вслед за которым кинулся второй, а Лис остался один на один с третьим, успев скрыться за диваном. Времени было немного, он это знал, а сверху уже раздавались крики, не было возможности мешкать и обдумывать. Кинув один нож в противника, отвлекая внимание, он выбрался из своего укрытия, и в прыжке воткнул второй нож в плечо, вынул его и полоснул по шее, которую тут же окутало призрачное сияние и вот уже над ним нависает волчья пасть, а он распростерт на полу, но нож все еще надежно зажат в руке, и отчаянное «Феликс» помогло собрать силы в кулак и ногами отшвырнуть от себя зверя, немедленно принять вертикальное положение и воткнуть нож в сердце, застывшего в прыжке волка, чьей грацией невозможно было не восхититься, пока эта туша не навалилась, снова приминая его к полу.
Выбравшись из-под поверженного зверя, Вальянт кинулся на выручку племянницам, прихватив со столика в гостиной еще одну вазу, которую по примеру племянницы опустил на голову, приходящего в себя мужчины, оставленного у подножия лестницы. Перепрыгнув через тело, он, перескакивая через три ступеньки, чуть не растянулся там же, запутавшись в собственных штанах, удержался только на руках, зафиксировавшихся на перилах и наконец-то добрался на второй этаж, тут же привлекая к себе внимание бросающегося на дверь волка:
- Эй, животное, - как еще отвлечь на себя внимание ему в голову не пришло, но сработало, пасть высунулась из дыры в двери и оскалилась в его направлении, - Марго, Рината, вы…, - живы, хотелось спросить ему, но даже само предположение обратного было настолько колким, что он ограничился лишь, - в порядке?
Дождаясь хоть какого-то возгласа из-за раскуроченной двери, он не думал, что может оказаться быстрее волка, но спальня была к нему ближе, одним широким прыжком он оказался там, откуда недавно ушел в поисках пропитания. Оружие все также лежало на полу, собранное и готовое нанести смертельный удар. Одно из его изобретений – небольшой автомат, выпускающий три пули за раз, острые серебряные конусы, одна из которых тут же вонзились в спину, причиняя боль заскулившему зверю, который, тем не менее, не утратил свой пыл и со звериным рыком, снова кинулся на Лиса, где к нему подоспел и второй, очнувшийся после двойного фарфорового удара, выглядывал из-за спины первого и, разогнавшись для скачка, он налетел на Феликса, воспользовавшись замешательством и полоснул когтями по плечу, за что и получил тройной удар серебра в морду и следующий в грудь – его дыхание прервалось, а кровь обоих оставила следы на белом ковре, растекаясь, словно краска на полотне, одинакова красная, она смешивалась, стекая с плеча Феликса и из ран обнаженного мужчины, оказавшегося на полу его спальни. Да, в юности, его, пожалуй, могли и отругать родители, застав такую картину в спальне.
За борьбой, Вальянт упустил последнего противника, который воспользовавшись ситуацией и поняв безуспешность нападения сейчас на Феликса вернулся к двери, за которой были надежно укрыты Марго и Рината, в последнем рывке легко проник в кабинет.

Отредактировано Феликс Вальянт (2011-11-10 15:42:13)

Она попыталась заговорить, и не смогла. Попыталась еще раз, и вновь из горла, сухого, словно обожженная в засуху земля, не вылетело ничего, кроме короткого царапающего хрипа.
Рината до боли сжимала ее руку. Эту боль Марго одновременно и чувствовала, и не ощущала, безотчетно  абстрагируясь на более важных в тот момент вещах: свирепых, гипнотизирующих глазах оборотня, и уже знакомом легком покалывании, из кончиков пальцев поднимающемся по ладоням, кистям, выше и выше. 
Сколько продолжалась безмолвная игра в гляделки, она не знала, как и не знала, почему медлит оборотень, которого от цели отделяет лишь два стремительных броска, необходимость два раз сжать челюсть, обрывая, вырывая жизнь из возбужденно пульсирующей жилки, как это делает настигший добычу волк, метя прямо в шею – чтобы быстро и наверняка. Она не знала, почему зверь рычит, демонстрируя клыки, заливая слюной паркетный пол в дорогом кабинете Витторио Вальнта и, переминаясь на высоких мощных лапах, не решается напасть на женщин, отчаянно – при других обстоятельствах это выглядело бы даже смешно – стремящихся загородить собою друг дружку. И вот, когда болезненное промедление уже позволило затеплится в душе Маргариты слабому лучику надежды на чудесное спасение, зверь, будто в насмешку, прыгнул… Сердце ухнуло и оборвалось. Мир перевернулся и поплыл, вращаясь в хороводе темных пятен, когда падая на пол, подобно послушной марионетке, Вальянт приложилась головой о край письменного стола.
Перед смертью она совершенно нелепо успела подумать о второй порции лазаньи, отказанной себе сегодня за обедом – как зря! - и о том, что это все-таки происходит не в родительском доме, не с нею. Не с той самой Марго, которая до возвращения на Родину страшилась лишь одного – не проснуться знаменитой до своего двадцатипятилетия, той самой Марго, которая в тайне ото всех, укрывшись пледом, иногда почитывала романы в мягкой обложке вроде «Леди и разбойник» или «Избранница герцога», которая поднималась только по четным ступенькам, никогда не наступала на щели между плитами дорожного покрытия, и любила укоризненно восклицать: «Я же говорила!».
Невозможно. Это было совершенно, абсолютно нечестно.
ГосподиБожемойпожалуйстатакнедолжнобыть!
И Господь ответил. Звон бьющегося стекла заставил широко распахнуть глаза, вопреки тому, что перед ними все еще стояла мутная звездная россыпь, а левая часть головы превратилась в один пульсирующий сгусток боли – но это было прекрасно, она все еще могла чувствовать и осязать.
Привстав на негнущихся деревянных локтях, юная Вальянт, шевеля губами, рассыпая беззвучные благодарности, прислонилась к столу и осенила себя крестным знамением, не смея отвести глаза, в которых читался неподдельный суеверных ужас, с дыры в темную умирающую ночь на месте окна.
Из экстаза ее вывело только запоздалое появление Феликса, вернее его взволнованный голос. Тяжелый непонимающий взгляд перекочевал к нему и Ринате, при виде последней став более осмысленным.
- Я же говорила! Они опасны! - все еще глядя на сестру, художница безотчетно потерла кулачком щеку, по которой ползла тоненькая щекочущая струйка крови, взглянула на свои испачканные пальцы и, шмыгнув носом, словно обиженный ребенок, выпалила:
- Позвони этому своему... Ри... а то Альмейда нас всех... убьеееоот... - ее последующие слова утонули в громких рыданиях.
Начинался шестой день пребывания Марго в Сагредо…

Разрываясь между долгом и чем-то не имеющим определенного словесного обозначения, Феликс метался между желанием немедленно сообщить в Орден о произошедшем и в то же время дать время племянницам привести себя в чувства и позволить Ринате позвать в дом еще одного оборотня, которому он по определению не доверял и подозревал, но здраво полагал, что врагов все же выгоднее держать близко и по возможности контролировать их действия. Он прислушался к словам Ринаты, задумавшись о совете, который тоже должен быть посвящен в произошедшее.
- Нет, пока еще жив хоть кто-то из семей основателей, а Тассо жив, совет будет действовать, - Вальянт не стал уточнять, что совет может прекратить свое действие, когда угроза будет полностью нивелирована, так как это означало, что будущий ребенок Ринаты скоро тоже станет угрозой, от которой будет необходимо избавиться. Об этом думать было рано и не хотелось. Время все расставит по местам. А пока по местам требовалось расставить перевернутую мебель.
Бегло осмотрев погром в кабинете брата и выглянув на тихую улицу, которая после громкого всплеска снова спала мертвым сном, Феликс задумался о том, как они будут объяснять соседям это ночное происшествие, но обернувшись к оставшейся в кабинете Марго, решил оставить это на потом.
- Пойдем, помогу обработать царапины, а потом все вместе выпьем чай, - постаравшись тепло улыбнуться, чтобы снизить градус напряжения, Лис протянул племяннице руку, увлекая за собой в спальню, где среди прочего хранил антисептики на всякие случаи жизни.

Кухня